Екатерина Вагнер
ПРОИСШЕСТВИЕ В ПРАЧЕЧНОЙ
Комедия в двух действиях
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Гриша Венгеров, 50 лет – известный художник
Федор Забрин, 25 лет – малоизвестный художник
Арина Всеславская, 26 лет – начинающая художница и фотограф
Лена, 30 лет – куратор арт-центра «Прачечная»
Аркадий, 35 лет – директор арт-центра «Прачечная»
Александр Афанасьевич, 60 лет – крупный бизнесмен, покровитель искусств
Рабочие, охранники, посетители на вернисаже
ДЕЙСТВИЕ I
КАРТИНА 1
Квартира Гриши Венгерова. Гостиная с высоким потолком и большими окнами приспособлена под мастерскую. Слева входная дверь, рядом дверь на кухню, справа в глубине комнаты дверь в спальню. Пол застелен полиэтиленом, заляпанным краской, вдоль стен стоят недописанные холсты, на полу у стен баночки с краской и кистями. Из мебели — только старый диван и большой стол в центре комнаты. За столом Арина рисует тушью. Федор, в больших наушниках, пишет красками на холсте. Холст стоит на мольберте, повернутом так, что зрителям не видно картину.
АРИНА: Федя! (Федор продолжает работать.) А, Федя! (Федор не реагирует. Арина подходит к Федору, приподнимает один наушник, кричит ему в ухо.) Фе-едя-а-а!
ФЕДОР: Ой! Ты меня напугала! (Свободной рукой стягивает с головы наушники) Чего тебе?
АРИНА: Федь, много тебе еще осталось? Когда закончишь?
ФЕДОР: Скоро!
АРИНА: Из галереи уже три раза звонили!
ФЕДОР: Позвонят в четвертый! Если бы ты согласилась позировать, я бы, может, и быстрее закончил.
АРИНА: Нет уж, спасибо!
ФЕДОР: А что? Осталась бы в веках!
АРИНА: Я не хочу оставаться в веках в виде осьминога!
ФЕДОР: Ты что-то имеешь против осьминогов?
АРИНА: Тебе самому-то он не надоел? Две недели уже его мусолишь! Я за это время три таких холста сделала!
ФЕДОР: Ты делаешь свои работы, а я чужую. Это сложнее!
АРИНА: Да тебе дай волю – ты ее вообще никогда не закончишь! Ночью в окошко влезешь, холст белилами закрасишь, и всё заново начнешь!
ФЕДОР: Не понимаю, о чём ты! Я ни в какое окошко даже днем не полезу. Я высоты боюсь!
АРИНА: Всё ты понимаешь!
ФЕДОР: Если будешь меня отвлекать, я и правда сегодня не закончу! (Надевает наушники.)
АРИНА: Ты уши-то не затыкай! Всё равно ты всё слышишь, я знаю! Я тебя насквозь вижу! Ничего у тебя не выйдет, понял? Даже и не мечтай! Гриша любит меня, меня, меня!
ФЕДОР: Оставь меня в покое! Будешь приставать, всё Грише расскажу!
АРИНА: Ябеда-корябеда, турецкий барабан!
ФЕДОР (со слезами в голосе): Отстань от меня, слышишь! Ты мне работать не даёшь!
АРИНА: Ага, давай, пореви тут еще! Всё, всё, отстала, ухожу! Доволен? Если Гриша раньше меня вернется, скажи ему, что я пошла объектив забирать из ремонта. (Хватает с дивана сумку, выбегает из мастерской, хлопнув дверью.)
Федор с размаху накладывает краску резким движением, как будто хочет проткнуть кистью холст. Тут же счищает мазок мастихином. Некоторое время работает молча. Отходит, несколько секунд смотрит на картину. Ставит кисточку в банку на полу, вытирает руки тряпкой. Отходит еще на два шага назад, с удовлетворением смотрит на законченное полотно. Входит Гриша.
ГРИША: Федя, салют!
ФЕДОР: Привет, Гриша!
Бросается Грише навстречу, на ходу снимая наушники. Обнимаются в знак приветствия.
ГРИША: Как успехи? Уже можно смотреть?
ФЕДОР: Смотри! (Разворачивает мольберт. На картине изображено фантастическое существо, наполовину девушка, наполовину осьминог.)
Некоторое время Гриша молча разглядывает картину. Федор выжидающе смотрит на Гришу.
ГРИША (хлопает Федора по плечу): Ну что, родной, поздравляю! Всё супер! Федя, ты талантище, я всегда говорил! Сам бы лучше не нарисовал! Сейчас только добавлю последний штрих. Дай-ка сюда кисточку! Нет, лучше вон ту, потоньше. (Картинно взмахивает рукой.) Дамы и господа, спешите видеть! Легким движением руки... цена этой картины увеличивается на десять тысяч долларов! (Cтавит подпись на картине). Вуаля! Спасибо тебе, Федя, дорогой! Это будет мой шедевр! Наш с тобой шедевр! (Обнимает Федора за плечи).
ФЕДОР: Наш последний шедевр!
ГРИША: Почему? Что случилось? Опять с Ариной поругался?
Федор качает головой.
ГРИША: Погоди! Ну-ка, давай, садись. (Усаживает Федора на диван, садится рядом). Чаю хочешь? Может, вина? Нет? Так я и думал! Зря! Давай, колись, что с тобой? Федя, что не так?
ФЕДОР: Я больше не могу! С меня хватит!
ГРИША: Надоело мои картины красить? Свои хочешь делать?
ФЕДОР: И это тоже!
ГРИША: Ну так и делай, родной! Пиши больше! Жги! Разве я против? Разве я когда-нибудь был против? Чего ты хочешь, скажи?! Луну с неба? Выставку персональную? Устроим! Мои кураторы, мои коллекционеры – все твои будут! Я не ревнивый, ты же знаешь! Со всеми тебя познакомлю! Вспомни Олесю, вспомни Оксану – обе моими ассистентками были. А теперь известные художницы, и та, и другая. В Америке выставляются, прикинь! ...То есть я, как русский художник и патриот, конечно, не должен им завидовать… Но все равно завидую! Мне-то там сейчас не пробиться. Я же белый цисгендерный мужчина! А у тебя есть все шансы! А уж в России-то – тем более! Только скажи – я тебя со всеми своими галеристами сведу. И сам прослежу, чтобы они на твои работы цены нормальные ставили!
ФЕДОР: Спасибо, Гриша, мне ничего не нужно. Я и сам могу к ним прийти!
ГРИША: Можешь, конечно! Только кто ты для них будешь? «Очередной подражатель Венгерова». А если я тебя приведу – «перспективный молодой художник, сам Венгеров его рекомендует». Чувствуешь разницу?
ФЕДОР: Чувствую.
ГРИША: Ну так зачем тебе уходить куда-то? Мы же друзья, это раз! Мы команда, это два! Нам же хорошо вместе? Или нет? Может, я тебя обидел чем-то?
ФЕДОР: Нет.
ГРИША: А кто тебя обидел? Арина? Не обращай на нее внимания! Она хоть и умница, но может иногда что-нибудь сболтнуть не подумавши. Эмоциональная! Все они такие!
ФЕДОР: Кто «они»?
ГРИША: Женщины, кто ж еще?!
ФЕДОР: Я тоже женщина, Гриша! В глубине души. Я не виноват, что я в неправильном теле родился!
ГРИША (в сторону): А кто виноват – я, что ли? (Задумывается.) Хотя… (Федору) Федя, а сколько тебе лет?
ФЕДОР: Двадцать пять. А что?
ГРИША: Ничего! (В сторону): 95-й, 94-й… Нет! Я точно не виноват! (Федору) Прости, родной! Не обижайся! Совсем забыл! Женщин же про это не спрашивают!
ФЕДОР: Гриша, я серьезно! Можешь думать обо мне что угодно. Но я люблю тебя больше, чем она! Больше, чем они все! Я тебя с первого взгляда полюбил!
ГРИША (в изумлении отшатывается): Федя! (в сторону) О, чёрт! Не было печали… (Федору). Послушай! Я тебя тоже очень люблю! Как друга. Как сына. Как себя самого, почти! Но я не могу любить тебя как женщину, ты же знаешь. Я просто не могу…
ФЕДОР: Да ладно, Гриша! Ты что, не помнишь, где мы с тобой познакомились?
ГРИША: Мы познакомились здесь, у меня в мастерской! Тебя твой приятель ко мне привел, этот, из Питера, забыл как звать его! Он мне показывал твои рисунки. Я увидел, что у тебя стиль похож на мой, и захотел с тобой познакомиться.
ФЕДОР: А после этого куда мы пошли? Помнишь?
ГРИША: Не-а, не помню. И вспоминать не хочу! (Вздыхает) Федя, ты для меня очень много значишь, поверь! Ты мне как сын. Больше, чем сын! Ты – продолжение меня. Мы – одно! Ты рисуешь как я, ты думаешь как я, ты всё делаешь как я. Ты даже внешне на меня похож! Когда мы вдвоем, мне иногда кажется, что я сам с собой разговариваю. Но ты лучше меня! Ты добрее, ты образованнее, ты хочешь заниматься искусством, а не всякой фигней, как я в твои годы. Чего я только не перепробовал! Сознание себе расширял! (Мечтательно улыбается) Да… были времена… Но я не об этом! Я о тебе! Знаешь, скажу тебе откровенно – женщин у меня было… немало. Довольно много, я бы сказал! А ты у меня один. Мне будет без тебя очень плохо. Но и тебе без меня тоже! Разве нет, Федя? Прав я или нет?
Федор неуверенно кивает.
ГРИША: Если ты серьезно решил уйти, дело твое! Я тебя удерживать не буду. Но ты подумай как следует! Как ты скажешь – так и будет, обещаю! Пораскинь мозгами пару дней. Не решай вот так с бухты-барахты. Пожалуйста, Федя, я тебя очень прошу! Договорились?
Федор кивает.
ГРИША: И приходи завтра за деньгами. Сейчас нету ни шиша, прости! Или тебе срочно? На такси есть у тебя? Если нет, посмотри на кухне, в ящике. Наскреби там чего-нибудь по сусекам!
ФЕДОР: Не надо, спасибо! У меня есть.
ГРИША: Ну, давай! Не грусти! Выше нос, Федя! Всё будет хорошо. До завтра!
Обнимаются.
ФЕДОР: До свиданья, Гриша! (Уходит)
ГРИША (вытирает пот со лба): Уф-ф! Ох, Федя, Федя… Разве можно так людей-то пугать? Ну и морока мне с этой молодежью! Нервные все какие-то! (Встает, берет с подоконника бутылку и немытый бокал, наливает себе вина, выпивает залпом).
Входит Арина.
ГРИША: Твое здоровье! Хочешь вина?
АРИНА: Гриша, ты опять? Тебе же нельзя!
ГРИША: Талант не пропьешь! Я немножко. Не сердись, родная! Иди сюда! (Обнимает и целует Арину. Усаживает ее на диван). Знаешь, я тебя хотел попросить… Не цепляйся ты к Федьке сейчас, а? Пожалей его! Он весь на нервах.
АРИНА (ехидно): Да ты что?! С чего бы это вдруг?
ГРИША: Не «да ты что», а уйти грозился только что! Бросить нас вздумал, прикинь? Еле-еле его уболтал! И то не до конца. Упросил пару дней подумать.
АРИНА: Может, зря? Ну и шел бы… Раз ему хочется…
ГРИША: А жить мы на что будем? Кто картины будет писать? Ты, что ли?
АРИНА: По-твоему, он талантливее меня?
ГРИША: Этого я не говорил! Но талантлив он невероятно! ...Талант есть – честолюбия нет. Грустно это, на самом деле!
АРИНА: Но очень удобно! Для тебя. Да, Гриша?
ГРИША: Дорогая, сарказм здесь неуместен! Дело не в том, удобно или неудобно. Он нас с тобой спасает от голодной смерти!
АРИНА: Или от жизни на гранты Евросоюза.
ГРИША: Или от жизни на твои гранты Евросоюза, что для меня, как для русского художника и патриота, даже хуже! ...Ты же знаешь, я часу не могу перед мольбертом простоять, суставы болят.
АРИНА: Рисуй графику!
ГРИША: Для графики у меня уже зрение не то. И потом, на ней много не заработаешь!
АРИНА: Снимай видео!
ГРИША: Я и снимаю – только кто ж его купит?
АРИНА: Он доделал эту твою осьминожиху наконец?
ГРИША: Деву-осьминога. Доделал! Посмотри! Шедевр!
АРИНА (смотрит на картину, тут же отворачивается): Надо же, и года не прошло! Мне иногда кажется, он нарочно время тянет! Чтобы к нам каждый день ходить и торчать тут до трех часов ночи. Сидит и трындит, спать никому не дает!
ГРИША: Тебе жалко, что ли? Куда ему еще идти? Он ведь сирота! А я всё равно раньше четырех не ложусь.
АРИНА: Я тоже сирота, между прочим!
ГРИША: У тебя есть бабушка! В Оренбурге. И брат! И вообще, у тебя есть я!
АРИНА: Ты это Феде своему расскажи! Он же втюрился в тебя, ты что не видишь?! Спит и видит, как бы тебя у меня увести!
ГРИША (ехидно): Тебя это беспокоит? Хочешь поговорить об этом? Плохо же ты обо мне думаешь, Аринушка! Я, как ты могла заметить, не по этой части!
АРИНА: Ну и что? Когда ему это мешало? Его бывший тоже был не по этой части! Пока с Федей не познакомился!
ГРИША: Но ведь всё равно женился потом на этой белобрысенькой, забыл как её звать! Природа взяла своё! А Федя по нему до сих пор сохнет, вот и всё. Давай найдём ему кого-нибудь! Сразу всем спокойнее станет. Да, кстати! Я тут недавно одного режиссера встретил, шведа. Красивый, как бог! Блондин, двухметровый, глаза синие-синие! Феде понравится! Хочу их познакомить.
АРИНА: А меня ты с ним не хочешь познакомить?
ГРИША: Брось! Боюсь, он не по твоей части.
АРИНА: Да ну тебя! Может, он мне для съёмок пригодится. В качестве модели.
ГРИША: О! Это идея! Может, и мне пригодится! Только гонорар ему не предлагай! Денег нету ни шиша. Снимать шведов за наличные мы сейчас не можем себе позволить! Но, может, он бесплатно согласится? Надо прощупать почву! Пойдем сегодня с ним поужинаем! И Федю позовем!
АРИНА: Гриша, дорогой, а можно хоть сегодня без Феди? Ну пожалуйста!
ГРИША: Ну а как мы их тогда познакомим?! Странно ты рассуждаешь! Иди, надень что-нибудь этакое – в шведском педерастическом вкусе.
АРИНА: С помойки что-нибудь? Они там все за переработку отходов.
ГРИША: Как хочешь, душа моя! Можно и с помойки. Но элегантное! А я сейчас шведу этому позвоню. Сходим с ним в «Кофеманию».
АРИНА: Ты же говорил, денег нет ни шиша!
ГРИША: Ни шиша, но не настолько! И позвони Феде, ладно? Пригласи его. Чтоб он знал, что ты на него зуб не держишь!
АРИНА: Гриша, это обязательно?
ГРИША: Ну пожалуйста! Ради меня. (Целует ее. Арина со вздохом уходит в спальню). Ох, уж эта мне молодежь! Такие все нервные! (Наливает себе вина, с опаской смотрит в сторону спальни, выпивает залпом.)
Уходит на кухню.
КАРТИНА 2
Арт-центр «Прачечная». Помещение, похожее на склад — на полу множество ящиков, лестницы-стремянки, коробки с оборудованием и т.д. В глубине сцены стойка рецепшн, над ней светящаяся неоновая надпись «Прачечная». Входит Аркадий, за ним Александр Афанасьевич.
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ (втягивая носом воздух): Эх, хорошо! Люблю запах порошка по утрам!
АРКАДИЙ: Я тоже, Александр Афанасьевич!
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Аркаша, не примазывайся! Знаю я, какой ты порошок любишь. И по утрам, и по вечерам.
АРКАДИЙ: Хе-хе-хе!
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Ты чего это раскудахтался?
АРКАДИЙ: Это я чихнул! Аллергия у меня. На стиральный порошок.
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Рассказывай! Аллергия у него... Ты в «Прачечной» работаешь, не где-нибудь! Директором, между прочим!
АРКАДИЙ: Александр Афанасьевич, я, кстати, хотел с вами еще раз поговорить насчет ребрендинга! Мне тут наше креативное агентство предложило очень интересную концепцию…
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Аркаша, расслабься! Ты мне уже дырку в голове провертел со своим ребрендингом. Это здание – бывший склад моей фабрики стиральных порошков. И все об этом знают! Чем тебе название «Прачечная» не нравится?
АРКАДИЙ: Что вы, Александр Афанасьевич, мне-то очень нравится! Но опросы показывают, что у широкой аудитории оно вызывает негативные ассоциации. В частности, с отмыванием денег.
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Ха-ха-ха! Ну ты даешь, Аркаша! Ну и насмешил! Деньги я тут у него отмываю! Скорее уж в унитаз спускаю. Это черная дыра у вас какая-то, а не «Прачечная»! Едите вы их, что ли?
АРКАДИЙ: Мы стремимся к переходу на самоокупаемость. Работаем над этим! День и ночь работаем, Александр Афанасьевич! На выставку Джеффа Кунса знаете сколько билетов продали? На миллион!
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: А скульптуру при демонтаже зачем повредили? Заработали миллион, а попали на три!
АРКАДИЙ: Нас подвела страховая компания! Грузчик накануне был задержан за пьяную драку, вот они и придрались. Совершенно незаконно, мы будем оспаривать в суде!
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Аркаша, окстись! Какой суд? На нет и суда нет! На то и страховая компания, чтобы не платить. Я знаю, у меня у самого две! Работа у них такая – взносов собрать побольше, премий выплатить поменьше! В следующий раз давай смотри, чтоб скульптуры у тебя только непьющие грузчики ломали!
АРКАДИЙ: Где их взять-то, Александр Афанасьевич? Мусульман, что ли, набирать?
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Нет, этих не надо. Им Коран вино пить запрещает, а про водку в нем ничего не сказано! Лучше мормонов найми, что ли! Знаешь, кто такие мормоны?
АРКАДИЙ: Знаю, Александр Афанасьевич! Секта североамериканских многоженцев!
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Аркаша, не тупи! Многоженство тут ни при чем! Главное – они ни алкоголя, ни чаю, ни кофе в рот не берут. Смотри, чтобы в следующий раз у тебя скульптуры исключительно мормоны разгружали!
АРКАДИЙ: Постараюсь, Александр Афанасьевич! Приложу все усилия!
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Аркаша, ты совсем дебил или притворяешься? Это шутка была вообще-то.
АРКАДИЙ: Хи-хи-хи!
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: А это что за куча мусора тут у тебя?
АРКАДИЙ: К выставке готовимся, Александр Афанасьевич! Вы же знаете, мы самый экологичный музей в стране! Билеты печатаем на туалетной бумаге. Все отходы - сортируем! Более того, мы теперь вообще, абсолютно ничего не выбрасываем! Весь наш мусор мы перерабатываем в искусство! Вы уже видели нашу новую скульптуру из пластиковых трубочек для коктейлей? Моя гордость! Очень известный исландский художник сделал. Специально для нас! По моей личной просьбе.
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Да, видел. По-моему, трэш какой-то!
АРКАДИЙ: Именно, Александр Афанасьевич! Вы, как всегда, зрите в корень! Трэш-арт – один из самых актуальных трендов в современном искусстве. Переработка мусора в искусство – наше будущее. Точнее, уже наше настоящее! Она сейчас везде!
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Это меня и пугает!
АРКАДИЙ: А зимой мы сюда Грету Тунберг привезем. Известную шведскую эко-активистку. Она у нас речь произнесет на закрытии выставки.
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: А почему не на открытии?
АРКАДИЙ: Мы сначала на открытие хотели, но, знаете, транспортные проблемы возникли... Открытие-то у нас уже в ноябре! А Грета принципиально не летает самолетами. И с недавних пор на автомобилях и поездах тоже не ездит. Бережет природу!
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: И что она к вам пешком, что ли, идет? Тогда понятно! Из Швеции путь неблизкий. К зиме как раз добредет...
АРКАДИЙ: Нет, Александр Афанасьевич, что вы! Пешком она бы не согласилась. У нее слишком плотный график. Школа, продленка, домашку еще когда-то делать надо! Мы ее на санях привезем, знаете, на собачьих упряжках. Мне один исландский художник посоветовал. Домчим с ветерком!
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Затейники, блин! А на воздушном шаре не пробовали? (В сторону). Что угодно, лишь бы не работать!
АРКАДИЙ: Нет, Александр Афанасьевич, в голову не пришло! Жаль, у вас не спросили, моя ошибка, виноват! Ум у вас стратегический, я всегда говорил!
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Расслабься, Аркаша! Не лебези. Слушай, я сегодня к тебе не просто так – из любви к искусству – приехал, а с предложением. От которого невозможно отказаться. Давай ты после этих твоих отходов какую-нибудь нормальную выставку сделаешь, чтобы мне не стыдно было партнеров позвать. Ну так, ради разнообразия. Чтобы картины на стенах висели. Без мусора этого вашего!
АРКАДИЙ: А может быть, видео-арт?
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Видео-арт – может! Но картины на стенах чтоб висели!
АРКАДИЙ: А что вы думаете насчет Григория Венгерова? У него и видео, и живопись. У вас в коллекции есть!
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Это не его нетленку мне твой приятель-галерист недавно за тридцать тысяч впарил? Ты от него процент получаешь, что ли?
АРКАДИЙ: Ну что вы, Александр Афанасьевич! Как можно?!
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Ладно, Аркаша, расслабься! Хорошая картина. Зелененькая такая, мне к обоям подходит. Детям очень понравилась. Давай своего Венгерова!
АРКАДИЙ: Замечательно, Александр Афанасьевич, тогда ставлю его в план на март!
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Действуй, Аркаша! Творческих успехов! (Уходит)
АРКАДИЙ (кричит вслед): До свиданья, Александр Афанасьевич! Приезжайте почаще!
Аркадий уходит.
КАРТИНА 3
Мастерская Гриши Венгерова. Входит Арина с пакетом продуктов из супермаркета. Через секунду дверь открывается снова, входит Гриша. В руке у него бутылка вина.
АРИНА (замечает бутылку): Гриша! Ты опять? Ты же обещал!
ГРИША: Родная, не кипятись! Я не себе! Не могу же я директора и куратора музея с пустыми руками встречать!
АРИНА: Сейчас без пятнадцати одиннадцать! Думаешь, директора музеев прямо с утра пить начинают?
ГРИША: А то нет? Знаешь, какая у них работа нервная?! Ну неважно, начинают или нет, предложить-то все равно надо! Они мою персональную выставку хотят делать, всё-таки! (Окидывает Арину критическим взглядом). Скоро уже придут, кстати. Иди, надень что-нибудь этакое.
АРИНА: В шведском педерастическом вкусе?
ГРИША: Нет, теперь в российском.
АРИНА: Кокошник и сарафан? Из латекса?
ГРИША: Как хочешь, душа моя! (Звонок в дверь) Иди-иди, я сам открою!
Открывает дверь. Входят Аркадий и Лена.
ГРИША: Привет, Аркаша! (Пожимают друг другу руки)
АРКАДИЙ: Привет! Это Лена, наш куратор.
ГРИША: Привет, Лена! Очень приятно! Я Гриша! (Целует Лене руку).
ЛЕНА: Очень приятно!
ГРИША: Заходите, садитесь! Чаю, кофе хотите? А может, вина?
АРКАДИЙ: Кофе, наверное.
ЛЕНА: И мне, пожалуйста.
Из спальни выходит Арина. На ней черный брючный костюм на голое тело.
ГРИША: Это Арина. Она прекрасная художница! И фотограф. И муза, по совместительству! Прошу любить и жаловать! Арина, это Лена, она куратор. С Аркашей вы знакомы, по-моему. Аринушка, душа моя, сделаешь ребятам кофе?
Звонок в дверь.
ГРИША: А, это, наверное, Федя! За деньгами пришел. Арина, пусти его, пожалуйста!
Арина отпирает дверь и уходит на кухню.
Входит Федор.
ГРИША: Знакомьтесь, это Федя! Федя, это Лена и Аркадий — они работают в «Прачечной». Которая музей.
АРКАДИЙ (поправляет): Арт-пространство.
Федор пожимает руки Лене и Аркадию.
ГРИША: Да-да, именно оно! Федя, родной, прости, я тут занят немного с ребятами. Иди к Арине, она тебе всё выдаст.
Федор уходит на кухню.
АРКАДИЙ: Ну что, Гриша, покажешь нам новые работы?
ГРИША: Вот, посмотрите — «Дева-осьминог»! Новее некуда! Только вчера закончил! Всё остальное на днях в галерею забрали. Я за свои работы не держусь — пусть разлетаются по миру, радуют людей!
АРКАДИЙ (глядя на картину): Да, впечатляет! Новая серия будет?
ГРИША: Может и будет! Я сейчас как раз думаю над этим. (Смотрит на Лену). Видите ли, в образе этой Девы нашли отражение все темы, которые меня в последнее время волнуют — гендерная амбивалентность, трансгуманизм, подъем уровня океанов в контексте глобального потепления. Также здесь есть скрытые аллюзии на традицию сюн-га — ну, вы знаете, японской эротической гравюры. Там был очень популярен сюжет под названием «Сон жены рыбака»... Моя Дева-осьминог объединяет в одном своем лице обоих персонажей этого, скажем прямо, довольно порнографического сюжета – жену рыбака и осьминога. Что в контексте текущего постфеминистского дискурса…
В мастерскую тихо входит Федор, останавливается у двери, слушает.
АРКАДИЙ (перебивает): Слушай, Гриш, ты там полегче со своим порнографическим дискурсом! Я-то, конечно, только за, но Александр Афанасьевич просил какую-нибудь нормальную выставку, чтобы партнеров позвать. Так что ты давай, это, без экстрима!
ГРИША: Ну, вы же понимаете, это лишь одна из возможных интерпретаций! Я специально начал не с самой очевидной. В глобальном геополитическом контексте – а я, как русский художник и патриот, не могу его игнорировать, – так вот, если рассматривать ее в этом контексте, моя Дева-осьминог не что иное, как астральный символ России, побеждающей спрута мирового либерализма и чуждые нам евро-американские ценности путем интеграции их в себя, трансцендентального переваривания и преломления через призму исконно российской духовности.
АРКАДИЙ: Во даёт! Шпарит как по-писаному! Гриша, да за тобой записывать надо!
ГРИША: Мы и записываем! С Ариной. Если для каталога что-нибудь понадобится, обращайтесь!
Входит Арина, неся в руках поднос с двумя чашками кофе. Ставит их перед Леной и Аркадием.
ЛЕНА: Спасибо, Арина! Гриша, а нет ли у вас списка ваших старых работ? Кто купил, когда, в каком музее хранится — ну вы, понимаете?
АРИНА: Конечно...
ГРИША (перебивает): Арина, душа моя, сделай и мне кофе, пожалуйста! (Вздыхает. Лене) Список такой был, да… Когда-то был... Моя бывшая жена, Тоня, его вела. У нее сейчас большие проблемы со здоровьем, к сожалению. Она в наркологической клинике, бедняжка. Но если вы спросите у моих галеристов, они наверняка ведут учет… А впрочем, решать вам, конечно, вы же куратор! Только зачем вам это старье? Ретроспективу художника надо устраивать, когда он уже одной ногой в могиле. «Бойцы вспоминали минувшие дни», вот это всё... По-моему, я еще недостаточно одряхлел для ретроспективы! Не достиг пока должной стадии маразма. Почему бы нам не сделать для этой выставки совершенно новый проект? Покажем миру то, чего он еще не видел! Я уже и название придумал – «Игры осьминогов».
АРКАДИЙ: Хорошая идея… А ты успеешь?
ГРИША: Сколько работ вам нужно?
АРКАДИЙ: Сто – сто двадцать штук, примерно. В зависимости от формата.
ЛЕНА: Это только живопись, а еще мы бы хотели видео.
ГРИША: Как скажете, родные! Будет вам и живопись, будет вам и видео! Выставка-то у нас когда?
ЛЕНА: В марте.
ГРИША: Ну вот, времени еще полно! Целая вечность! Объем, конечно, немаленький, но, думаю, я справлюсь. Ничто так не вдохновляет русского художника и патриота, как неотвратимо подползающий дедлайн! Для работы ведь что нужно в первую очередь? Мотивация! ...И холсты. И краски. И все остальное. Арина вам пришлет список. Поговорите с моими галеристами, возможно, они согласятся взять на себя часть расходов.
У Аркадия пищит телефон. Он смотрит на экран, вскакивает с места.
ГРИША: Что, Аркаша? Труба зовет?
АРКАДИЙ (невольно вытягиваясь в струнку): Не труба, а Александр Афанасьевич! Хорошо с вами, но мне пора! У нас сегодня обсуждение годового бюджета. Значит, Гриша, я ему скажу, что ты за?
ГРИША: Да-да! Порадуй старика!
АРКАДИЙ: По рукам! (Пожимают друг другу руки.) Ну всё, пока, а то опоздаю! (Уходит).
ЛЕНА: Я, наверное, тоже пойду. До свидания! Приятно было познакомиться.
ФЕДОР (Лене): Вы к метро? Я тоже! Пока, Гриша!
ГРИША: До свиданья, родные!
Лена и Федор уходят.
Гриша обнимает и целует Арину, кружится с ней по комнате. Отпускает ее, подходит к столу, открывает бутылку.
ГРИША: Ура, ура, ура! Это надо отметить! (Наливает себе вина в бокал.)
АРИНА: Гриша, а почему ты не дал мне сказать про список старых работ? Он же у нас есть!
ГРИША: Радость моя, а потому что не надо лезть в деловой разговор, когда тебя не просят. Зачем нам выставлять старые работы? Подумай сама! Кому от этого прок? Только коллекционерам, которые их когда-то купили – картина после выставки подорожает, можно выгодно перепродать! Лучше мы новые работы сделаем, а потом продадим через галерею. На хайпе разлетятся в момент! И галерее хорошо, и нам!
АРИНА: А может, ты просто боишься, что твои старые работы окажутся лучше новых?
ГРИША: А может, тебе, родная, в искусствоведы пойти? Куратором в «Прачечную»?
АРИНА: Или что новые будут лучше старых?
ГРИША: Что-то я не понял, Аринушка! На что это ты, милая, сейчас намекаешь? Хочешь сказать, что Федя рисует лучше меня? Не ожидал от тебя, не ожидал...
АРИНА: Я этого не говорила!
ГРИША: Но подумала. А может и правильно подумала… Кто знает? И какая разница? Люди, Арина, неспособны отличить хорошую картину от плохой. Им нужна подсказка — знакомое имя на этикетке. Можно им вместо картин одни этикетки продавать! Хорошая, кстати, идея… (Задумывается) Жаль, что не моя! Им же бренды нужны, а не таланты. У Феди есть талант, у меня бренд. Вместе мы – сила!
АРИНА: А у меня?
ГРИША: А у тебя, моя радость…
АРИНА: Ни того, ни другого?
ГРИША: Этого я не говорил!
АРИНА: Но подумал! ...Гриша, ты с ума сошел! То, что ты им наобещал, сделать нереально! Тем более, если Федя не хочет…
ГРИША: Он передумает!
АРИНА: Всё равно! Выставка уже в марте!
ГРИША: Где март, там и апрель! Где апрель, там и май! Ни одна выставка в этой «Прачечной» еще не открывалась вовремя. Не будем нарушать традицию!
АРИНА: Гриша, вы просто не успеете!
ГРИША: Успеем-успеем! Мы с Федей всё сделаем. А ты поможешь!
АРИНА: Сто двадцать холстов?
ГРИША: Федя справится! Я в него верю!
АРИНА: А ему не доверяю!
ГРИША (обнимает ее): Всё будет хорошо, Аринушка! Если поймем, что не успеваем, наймем еще несколько маленьких трудолюбивых гномиков. Пойдем, родная, перекусим чем бог послал. Что-то мне есть захотелось. От радости, что ли? (Уходит в обнимку с Ариной на кухню. В последний момент оглядывается на зал. Извиняющимся тоном) Молодежь! Такие все нервные!
КАРТИНА 4
Дорогая сетевая кофейня самообслуживания. Входят Федор и Лена. Федор несет две высоких кружки с кофе. Садятся за столик.
ФЕДОР: Знаешь, я бы никогда не догадался, что ты куратор.
ЛЕНА: Это что – критика или комплимент?
ФЕДОР: Нет, просто… Я думал, они в черном всегда. А у тебя платье красное.
ЛЕНА: Ну да, не хочу быть как все. Так-то ты прав, в основном все в черном ходят. Когда у нас в отделе планерка, похоже на фильм «Семейка Аддамс». Там во второй части есть момент – их какая-то девочка спрашивает: «У вас что, кто-то умер?» А они отвечают…
ФЕДОР: «Пока еще нет!»
ЛЕНА: Откуда ты знаешь?
ФЕДОР: Это мой любимый фильм был в детстве!
ЛЕНА: И мой! Раз двадцать смотрела!
ФЕДОР: А я тридцать!
ЛЕНА: А какая у тебя любимая книга была в детстве?
ФЕДОР: «Охота на Снарка».
ЛЕНА: И у меня!
ФЕДОР: Да ладно?
ЛЕНА: Я ее всю наизусть знаю! Почти!
ФЕДОР: А я хочу к ней иллюстрации сделать. Или комикс нарисовать! Еще не решил.
ЛЕНА: Ты художник?
ФЕДОР: Да. Хочешь, покажу тебе свои работы?
ЛЕНА: Покажи.
Федор достает телефон.
ФЕДОР: Тут у меня в основном графика. Рисунки, комиксы...
Федор листает картинки в телефоне. Лена внимательно смотрит.
ЛЕНА (через некоторое время): Это всё хорошо! Даже очень! Но слишком похоже на Гришу. Он тебя просто загипнотизировал! Тебе надо вырабатывать свой стиль.
ФЕДОР: Это и есть мой стиль! Всегда такой был! Еще до того, как мы с Гришей познакомились. Я ему не подражаю!
ЛЕНА: Понимаю. Но все-таки Гриша придумал его раньше, чем ты. Тебе нужно двигаться дальше!
ФЕДОР: Я хочу. Но не понимаю куда.
ЛЕНА: Ты не пробовал какие-нибудь другие техники? Может, тебе живописью заняться?
ФЕДОР: Уже! Я всё время ею занимаюсь.
ЛЕНА: А где можно посмотреть твои картины?
ФЕДОР: Ты их уже видела! Много раз. На разных выставках.
ЛЕНА: Не может быть. Забрин — редкая фамилия. Я бы запомнила!
ФЕДОР (улыбается): Я выставлялся под псевдонимом.
ЛЕНА: Каким?
ФЕДОР: Григорий Венгеров.
ЛЕНА: Что?!
ФЕДОР: Я три года был ассистентом у Гриши. Делал за него работы. Но больше не хочу, надоело!
ЛЕНА: Погоди! Что ты имеешь в виду? Ты пишешь картины по его эскизам?
ФЕДОР: Когда как! Иногда по эскизам. А иногда просто на словах обсуждаем концепцию. Вместе придумываем, что рисовать. Все картины, который были на последней Гришиной выставке в галерее, написал я. «Дева-осьминог», которую он вам показывал, тоже моя! Гриша только подпись на ней поставил.
ЛЕНА: Господи! Поверить не могу! Вот вам и великий Венгеров… Русский художник и патриот… (Задумывается). Послушай, но тебе-то это зачем? У тебя же талант от бога! Ты не хочешь работать сам? Выставляться, карьеру делать?
ФЕДОР: Ну, сначала мне было любопытно. А потом… Я понял, что это шанс, который нельзя упускать! С Гришей работать — это лучше любой школы, любого университета. Просто видеться с ним каждый день, разговаривать — уже счастье! Ты его не знаешь! Какой это человек, какой собеседник! Он потрясающий.
ЛЕНА: Да уж… Потрясающий – не то слово…
ФЕДОР: Только не говори никому, ладно? Пусть это будет наш секрет! Я вообще-то никому об этом не рассказываю. Просто…
ЛЕНА: Просто что?
ФЕДОР: Просто ты мне сразу понравилась! Я тебя увидел и прямо с первого взгляда понял, что тебе можно доверять. Мы ведь будем друзьями, правда?
ЛЕНА: Я не умею дружить с мужчинами, Федя!
ФЕДОР: А, значит со мной сумеешь! Я всегда считал себя женщиной, с детства. Просто я родился в неправильном теле.
ЛЕНА: Ах, вот как… Только этого еще не хватало... Сколько в тебе всяких сюрпризов, Федя! (Встает).
ФЕДОР: Да, я такая. Женщина-загадка! Когда мы в следующий раз увидимся? Я хочу тебе кое-что показать.
ЛЕНА: Погоди… Не всё сразу. Хватит с меня сюрпризов на сегодня.
ФЕДОР: Я тебе позвоню!
ЛЕНА: Хорошо! Пока!
ФЕДОР: Пока-пока! (Обнимает ее.)
Лена уходит. Федор некоторое время смотрит ей вслед. Уходит.
КАРТИНА 5
Мастерская Гриши Венгерова. Из кухни выходит Гриша. Берет с подоконника бутылку, встряхивает, разглядывает на просвет. Убедившись, что она пуста, ставит ее под стол. Садится на диван, нащупывает рядом с собой какую-то книгу, начинает читать. Из спальни выходит Арина. Подбегает к Грише, обнимает его.
АРИНА: Гриша, я получила грант! Только что прислали письмо! Тот, голландский, помнишь, я тебе говорила?
ГРИША: Отлично! Поздравляю, душа моя! (Целует ее). Они тебе на счет переведут?
АРИНА: Они сюда не переводят. Надо ехать в Амстердам, в мае, на целый год. Работать над проектом. Выплаты будут каждый месяц! Поедем?
ГРИША: А что, без Амстердама никак нельзя? Был я там. Унылое место! Везде тюльпаны эти дурацкие, велосипеды, кофе-шопы... Даже потусоваться не с кем, кругом одни дизайнеры и наркоманы. Или дизайнеры-наркоманы! Чего я там только не перепробовал – со скуки… Да, были времена!.. Впрочем, неважно! Я как русский художник и патриот предпочитаю их вражеские гранты тратить у себя на родине. У меня даже паспорт заграничный закончился! Что там делать, в этой загнивающей Европе?
АРИНА: Как что? Работать! Над проектом!
ГРИША: Работай, родная, флаг тебе в руки! А я что буду делать?
АРИНА: Ну, ты тоже можешь работать… Над чем-нибудь!
ГРИША: Милая, «работать над чем-нибудь» – это не мой уровень. Если они захотят сделать мою персональную выставку в хорошем музее и меня пригласят, тогда я еще подумаю. Но ты поезжай, если хочешь!
АРИНА: Без тебя? Гриша, ты что, серьезно? Избавиться от меня хочешь? Я тебе надоела?
ГРИША: Ну что ты, радость моя! Я этого не говорил! Просто не хочу мешать твоей карьере.
АРИНА: Думаешь, для меня карьера важнее, чем ты?
ГРИША: Ну, э-э-э… Ты же художник!
АРИНА: Гриша, не говори так! Пожалуйста! Я люблю тебя! Я тебя никогда не брошу! Неужели я тебе больше не нужна?
ГРИША (обнимает Арину, целует ее, гладит по голове): Ну что, ты, Аринушка, милая! Ты мне очень нужна! И вообще, до мая еще дожить надо! (Смотрит поверх ее головы в зал. Зрителям) Молодежь! Такие все нервные...
КАРТИНА 6
Темное помещение, похожее на гараж. В глубине гигантская конструкция, прикрытая черной тканью. Входит Федор, ведя за руку Лену. Он подсвечивает себе путь телефоном. У Лены завязаны глаза.
ЛЕНА: Темно и страшно! Федя, долго еще?
ФЕДОР: Не бойся. Ещё секундочку! (Сдергивает ткань. Под ней — махолёт «Летатлин», фосфоресцирующий в темноте. Выключает телефон) Вот, смотри! (Снимает с нее повязку).
ЛЕНА: Ух ты! Что это, Федя?
ФЕДОР: Нравится?
ЛЕНА: Не то слово! Он прекрасен! Как… я не знаю что. Нет, знаю! Он прекрасен, ...как ты!
Федор обнимает ее.
ЛЕНА: Твоя работа?
ФЕДОР: Нет, Гришина! Он с ней целый год мучился.
ЛЕНА: Ага! Так и вижу себе эту картину…
ФЕДОР: Ну, делали, конечно, на авиазаводе. В Жуковском. Но идея – его!
ЛЕНА: Не хочу тебя расстраивать, но это Владимира Татлина идея. 1932 год.
ФЕДОР: Я знаю, конечно! «Летатлин». Но Гриша придумал сделать его из современных материалов. И он действительно работает. Татлин сделал три экземпляра, и ни один не смог взлететь. А этот — может!
ЛЕНА: Серьезно?! Вы его уже испытывали?
ФЕДОР: Пока еще нет. Но Гриша уверен, что полетит. Они полгода конструкцию рассчитывали, с помощью нейросетей. Гриша очень хотел сам его испытать, но не смог, он боится высоты. Я бы тоже попробовал! Хотя я тоже боюсь. Но Гриша мне не разрешает. Говорит, я ему живой нужен. С головой и руками.
ЛЕНА: Какой заботливый! Почему меня это даже не удивляет?
ФЕДОР: Давай, возьмем его на выставку!
ЛЕНА: Федя, ты знаешь… Ваша выставка… Прости, я очень хорошо к тебе отношусь, но… я просто не могу ее делать!
ФЕДОР: Почему?
ЛЕНА: Я не могу выставлять одного художника под именем другого!
ФЕДОР: Можешь!
ЛЕНА: Не могу, не хочу, и не буду!
ФЕДОР: Почему?
ЛЕНА: Потому что это обман!
ФЕДОР: Нет, это концептуализм!
ЛЕНА: Федя, не пытайся казаться умнее, чем ты есть. Концептуализм тут ни при чем!
ФЕДОР: Почему? Очень даже при чем! В концептуальном искусстве главное — идея. А кто именно кисточкой по холсту возил – уже не важно.
ЛЕНА: Это тебе Гриша сказал?
ФЕДОР: Да.
ЛЕНА: И ты ему веришь?
ФЕДОР: Да!
ЛЕНА: А зачем тогда всем рассказываешь, что это ты за него рисуешь?
ФЕДОР: Не всем! Только тебе!
ЛЕНА: Хорошо. А мне зачем рассказал?
ФЕДОР: Потому что мы друзья. Я бы даже сказал – подруги!
ЛЕНА: Я не умею дружить с мужчинами!
ФЕДОР: Да-да, я помню. Ты уже говорила! Но я…
ЛЕНА (перебивает): Не мужчина! Да-да, я помню! Ты уже говорил. Ну а почему тогда ты обнимаешься как мужчина?
ФЕДОР: Правда? Нет, что ты, тебе показалось!
ЛЕНА: И целуешься ты как мужчина!
ФЕДОР: Тебе не нравится? Извини. Я больше не буду!
ЛЕНА: Мне всё нравится! Даже слишком! Просто женщины не целуются с друзьями. Особенно, с подругами. Я, вот, например, так не делаю!
ФЕДОР: Ты – нет, а я – да. Все женщины разные!
ЛЕНА: Что тебе от меня нужно? Скажи прямо!
ФЕДОР: Я тебе доверяю. Я хочу, чтобы ты мне помогла.
ЛЕНА: Почему меня это даже не удивляет?
ФЕДОР: Я понимаю, нас таких много, молодых художников. И все от тебя чего-то хотят. Чтобы ты им помогала...
ЛЕНА: Ты не такой, как все! Я для тебя что угодно сделаю! Но только не эту выставку! У нас все-таки «Прачечная», а не сумасшедший дом.
ФЕДОР: Одно другому не мешает.
ЛЕНА: Мешает! Вашей выставки у нас не будет, так и знай! Я всё расскажу Аркаше.
ФЕДОР: Он тебе не поверит.
ЛЕНА: Тогда я расскажу Александру Афанасьевичу!
ФЕДОР: Он тебе тоже не поверит.
ЛЕНА: Я расскажу журналистам!
ФЕДОР: И они тебе тоже не поверят! Лена, послушай! Ты права, и я на твоей стороне. Я тоже хочу, чтобы все узнали правду. Но сейчас тебя никто и слушать не станет. У тебя нет доказательств!
ЛЕНА: У меня есть ты!
ФЕДОР: У меня тоже нет доказательств. Я могу сказать, что все эти картины – мои. Но кто мне поверит? Нам нужно документальное подтверждение. И оно у нас будет!
ЛЕНА: Что ты имеешь в виду?
ФЕДОР: Увидишь! У меня есть план! Ты видео снимать умеешь?
ЛЕНА: Нет.
ФЕДОР: Вот и научишься! Я тебе всё покажу. Идем!
Уходят.
КАРТИНА 7
Площадь перед зданием арт-центра «Прачечная». Из дверей центра выходят Александр Афанасьевич, Аркадий и Лена. Продолжают разговор, начатый внутри.
АРКАДИЙ: А на крыше, Александр Афанасьевич, мы поставим объект под названием «Летатлин-4». Уникальную работу в стиле ретрофутуризма! Такой, знаете, постмодернистский оммаж Владимиру Татлину. Единственная проблема – для установки подъемный кран понадобится. Всего на два дня – на монтаж и на демонтаж. Вы не будете против?
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Уже не буду. Что воля, что неволя! Подъемный кран, экскаватор, авианосец, синхрофазотрон... Чего еще вашей душеньке угодно? Гулять так гулять!
АРКАДИЙ: Александр Афанасьевич, вот и наш куратор тоже считает, что эта работа концептуально важна для проекта, она придаст выставке совершенно новое измерение...
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Вертикальное, что ль?
ЛЕНА: Может быть, это не самая типичная для Венгерова работа, но она важна для понимания внутренней связи его творчества с русским авангардом. И главное – она понравится людям! Вот увидите, этот «Летатлин» будет везде! В инстаграме, во всех новостях, на всех телеканалах. Он нам увеличит посещаемость в разы. Его же невозможно не заметить! Особенно вечером — вы знаете, он светится в темноте, и это просто невероятное зрелище. Вот, посмотрите! (Показывает фото в телефоне.) Красиво до слёз!
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Вот только слёз нам тут не надо, пожалуйста! Ладно, действуйте, ребята – я сегодня добрый, аж противно! Будет вам подъемный кран!
ЛЕНА: Спасибо, Александр Афанасьевич!
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Не за что, милая. Рад стараться! Иди, работай.
ЛЕНА: До свиданья! (Уходит)
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ (Аркадию): А вас, Штирлиц, я попрошу остаться!
АРКАДИЙ: Что-то случилось, Александр Афанасьевич?
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Это, Аркаша, к тебе вопрос! Мне тут рассказали, что ты себе новый «Феррари» купил. Последней модели. Гибрид. На всю Москву первый и последний.
АРКАДИЙ: Именно так, Александр Афанасьевич! Подаю всему арт-сообществу пример осознанного потребления! Он у меня весь из вторично переработанных материалов, и на крыше солнечные батареи!
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Аркаша, не напускай туману! Я тут погуглил, сколько он стоит и представь себе – цена-то у него в минимальной комплектации – ровно твоя зарплата за три года. А ты у меня как раз три года и работаешь. То есть ты всё это время не ел и не пил, на «Феррари» копил? Да, Аркаша?
АРКАДИЙ: Я кредит взял…
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Ну-ну. Почку, что ли, заложил?
АРКАДИЙ: Александр Афанасьевич, я на бирже играл!
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Ага… Рассказывай…
АРКАДИЙ: Да-да, играл, но не слишком удачно! Ничего не выиграл, даже потерял немного. А «Феррари» мне подарил… один мой друг! Я так о нем мечтал, так мечтал, и вот он… решил мне сюрприз сделать. Милый, милый!
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Тьфу! Кстати о твоих друзьях. Что это за тип у тебя ведет инстаграм хомячка Вити?
АРКАДИЙ: Герасим – очень перспективный молодой специалист по онлайн-коммуникациям. Я уверен, он далеко пойдет!
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: И надолго… Я тут посмотрел ваш последний отчет, и что-то не понял, почему этот твой юный натуралист за своего хомячка тысячу евро в месяц получает.
АРКАДИЙ: Хомячок Витя – наш символ, наш талисман! Он – самый популярный сотрудник нашей «Прачечной»! У него в инстаграме уже двадцать тысяч подписчиков.
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: А у меня сорок тысяч. Хотя у меня там всего две фотки. Дети мне завели, сам-то я так и не разобрался. Некогда и неохота.
АРКАДИЙ: Понимаю вас, Александр Афанасьевич!
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Много ты понимаешь! Значит, смотри у меня – с этого месяца хомячков своих откармливай за свой счет, а не за мой, окей? И Герасима тоже, вместе с Муму. Усвоил?
АРКАДИЙ: Усвоил, Александр Афанасьевич!
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: То-то же! Давай, Аркаша, не расслабляйся! Чао-какао! (Уходит)
АРКАДИЙ (кричит вслед): До свиданья, Александр Афанасьевич! Приезжайте почаще! (Уходит обратно в «Прачечную».)
КАРТИНА 8
Спальня, она же мастерская в квартире Федора. В глубине комнаты входная дверь. Слева дверь на кухню. У стены в углу кровать, над кроватью зеркало. Рядом письменный стол. Вдоль другой стены на полу стоят картины. В центре комнаты мольберт, на нем чистый холст. Перед мольбертом штатив. В углу небольшой киношный прожектор. Входит Федор, на плече у него небольшая видеокамера на ремне. Устанавливает камеру на штатив, разворачивает прожектор так, чтобы он светил на холст, включает. Раздается звонок в дверь. Федор бросается к двери, открывает. Входит Лена, они обнимаются.
ЛЕНА: Я не опоздала? Прости, на работе задержали!
ФЕДОР: Нет, всё хорошо! Вовремя опоздать — самый ценный навык в наши дни! Я как раз свет выставлял, вот только закончил.
Лена бросает на стул сумочку, подходит к камере.
ЛЕНА: Как там Гриша? Не удивляется, что ты теперь дома работаешь?
ФЕДОР: Ему всё равно. Я ему сказал, что дома у меня быстрее получается.
ЛЕНА: Логично! Даже и не поспоришь... Ну что, начнем?
ФЕДОР: Погоди! (Смотрится в зеркало.) Секундочку! Что-то у меня волосы плохо лежат.
ЛЕНА: Твою красоту, Федя, ничем не испортишь!
ФЕДОР: Нет предела совершенству! (Причесывается) Всё, теперь можно!
ЛЕНА (наклоняется к камере): Мотор! (снимает)
ФЕДОР: Здравствуйте, меня зовут Федор Забрин. Я художник. Последние три года я работаю на художника Григория Венгерова. Я пишу за него картины, а он их подписывает и выдает за свои. Все картины на его выставке «Игры осьминогов» написал я! Сейчас я вам покажу, как я это делал. А если вы досмотрите этот ролик до конца, вы даже сможете увидеть, как Григорий ставил на них подпись! А теперь внимание, маленький секрет — на каждом холсте, над которым я работаю, я рисую вот такую муху. (Рисует муху). Если вы видите эту муху на картине, знайте, что ее автор – я!
ЛЕНА: Стоп, снято! Всё-то у тебя, Федя, не как у людей! У всех нормальных художников музы, а у тебя – муха! ...Еще один дубль будем делать?
ФЕДОР: Нет, хватит, пожалуй. Вчера уже пять отсняли.
ЛЕНА: Ну слава тебе, господи! А то мне твоя муха уже по ночам снится! А как ты собираешься снимать, как Гриша их подписывает?
ФЕДОР: Уже снял! Я камеру на диван положил и сверху курткой прикрыл, они не заметили.
ЛЕНА: Как так – не заметили?
ФЕДОР: А вот так. Не заметили и всё! Арине сейчас вообще ни до чего, она грант получила в Голландии. Думает – ехать, не ехать… А у Гриши зрение не очень.
ЛЕНА: Тебе бы, Федя, в разведке работать!
ФЕДОР: Это что! Ты еще не видела, как я Гришин почерк подделываю!
ЛЕНА: Да уж… Самый ценный навык в наши дни! А что ты с этим компроматом собираешься делать в итоге?
ФЕДОР: Ну а что можно делать с компроматом? Смонтирую, перед открытием выставки на ютьюб залью и в фейсбуке расшарю.
ЛЕНА: Хочешь, я его разошлю журналистам? Я работала раньше в пресс-службе, у меня есть база адресов.
ФЕДОР: Боюсь, что твой Аркаша этому не обрадуется.
ЛЕНА: Мне всё равно! Я хочу тебе помочь!
ФЕДОР: Нет, Лена! Если ты из-за меня потеряешь работу, я себе этого никогда не прощу.
ЛЕНА: Какой ты добрый, Федя! За это тебя и люблю.
Федор обнимает ее. Лена целует его.
ФЕДОР: Не надо, пожалуйста! Ты же знаешь, что я гей.
ЛЕНА: Почему тебе можно меня целовать, а мне тебя нет? Что за двойные стандарты?
ФЕДОР: Потому что ты целуешь меня как мужчину! А я тебя…
ЛЕНА: Как женщину?
ФЕДОР: ...Как одна женщина — другую женщину!
ЛЕНА: У тебя странные представления о женщинах.
ФЕДОР: Лена, я просто хочу быть твоим другом. Любовь приходит и уходит, а дружба – она на всю жизнь! Мужчин ты можешь менять, сколько захочешь, а я всегда у тебя буду!
ЛЕНА: Какие мужчины, Федя, о чем ты? Где они? Нет никаких мужчин! В целом мире нет никого, кроме тебя. Мне больше никто не нужен – ни мужчины, ни женщины, ни друзья, ни подруги. Когда тебя нет рядом, я только сижу и думаю о тебе – где ты, как ты, с кем ты... Я без тебя жить не могу, дышать не могу! Без тебя нет жизни, нет воздуха, нет света! Ничего нет!
ФЕДОР: Но разве мы не можем быть друзьями? Дружба же лучше любви!
ЛЕНА: Господи, Федя, как ты можешь такое говорить? Ты же ничего не знаешь о любви! Не знаешь, не понимаешь, и никогда не поймешь! Сказать тебе, почему? Потому что ты – не женщина!
ФЕДОР: Я и не мужчина!
ЛЕНА: Ты не пойми что! Нет, хуже! Ты – художник!
Хватает сумочку и выбегает из квартиры, хлопнув дверью.
ФЕДОР (вздыхает): Бедная, бедная! Что я наделал? Но как красиво она сказала... Надо записать! Где у меня ручка? (Роется в столе.) Была же! Ни ручки! Ни карандаша! Ни фломастера. ...Ни жизни. Ни воздуха. Ни света. Ничего нет. (Уходит на кухню, слышно, что там он продолжает поиски, выдвигает и задвигает ящики).
ДЕЙСТВИЕ II
КАРТИНА 1
Арт-центр «Прачечная». Поздний вечер накануне открытия выставки Гриши Венгерова. Идет монтаж экспозиции. Двое рабочих вешают картины, стоя на стремянках. У стены стоят три картины, все остальные уже развешаны. Также на стенах висят несколько телевизоров разного размера. Лена и Федор командуют рабочими. Гриша сидит на стуле в центре зала, пьет вино из пластикового стаканчика. Бутылка стоит рядом с ним на полу.
ЛЕНА (рабочим): Вот эту большую вертикальную – посередине, а эти две — справа и слева.
ФЕДОР: Стойте, стойте, вы ее вверх ногами вешаете! Переверните!
ГРИША: А может, так и оставим? Мне даже больше нравится!
Лена смотрит на него укоризненно.
ЛЕНА: Гриша, не путайте меня, я и сама запутаюсь!
ГРИША: Простите, родные, я пошутил! Больше не буду! Хотите вина?
ЛЕНА: Нет, спасибо! У меня принцип: до открытия – ни грамма.
ГРИША: А у меня наоборот – чем больше граммов, тем больше открытий!
Рабочие заканчивают развеску, складывают стремянки.
ЛЕНА: Всё, на сегодня хватит! Этикетки завтра утром развесим. И видео подключим, а то сейчас техники уже ушли.
ГРИША: Федя вам поможет с этикетками, он все названия помнит лучше меня!
ЛЕНА (в сторону): Почему меня это даже не удивляет?
ФЕДОР: Помогу, конечно! Во сколько приходить?
ЛЕНА: В девять.
ФЕДОР: Договорились! До завтра!
ЛЕНА: До завтра, Федя! Гриша, до свидания!
ГРИША (встает, целует ее в щеку): До свиданья, родная!
Лена уходит.
ГРИША: Федя, ты как, живой еще? Шел бы тоже домой, поспал! Это полезно иногда. Раз или два в неделю не повредит! А я Арину дождусь, она хотела заехать после съемки. Утром только видео проверьте, чтобы всё работало! Справитесь без меня?
ФЕДОР: Справимся, не волнуйся! Да, кстати о видео! Я тебе один ролик хотел показать. Интересно узнать твое мнение.
ГРИША: Эротический, я надеюсь?
ФЕДОР: Нет.
ГРИША: Жаль! Ну ладно! Давай, посмотрю.
Федор достает телефон, показывает Грише ролик. Слышны первые фразы «Здравствуйте, меня зовут Федор Забрин. Я художник.» Федор убавляет звук. Молча смотрят видео.
ГРИША: Хороший ролик. Бодрый такой! Сам монтировал?
ФЕДОР: Сам.
ГРИША: Молодец! Моя школа!
Пауза.
ФЕДОР: И это всё?
ГРИША: Что всё?
ФЕДОР: Больше ничего не хочешь сказать?
ГРИША: А ты? Ты мне ничего не хочешь сказать, Федя? Что тебе от меня нужно, родной? Зачем-то ведь ты мне это показал, а не сразу в фейсбук выложил. Чего ты хочешь? Луну с неба? Давай, колись!
ФЕДОР: Ты знаешь, чего я хочу!
ГРИША: Без понятия! Может, гонорар тебе увеличить, а, родной? Десятку сверху могу накинуть. Даже с удовольствием! Ты хорошо поработал, заслужил!
ФЕДОР: Нет, Гриша, не надо.
ГРИША (вздыхает): Ох, молодежь! Десять тысяч долларов ему не надо! Чтоб я так жил!
ФЕДОР: Гриша, мне нужно не это!
ГРИША: А что?
ФЕДОР: Мне нужен ты! Я тебя больше всего на свете люблю! (Листает заметки в телефоне, одним глазом косится на экран). Без тебя нет жизни, нет воздуха, нет света. Ничего нет!
ГРИША (в сторону): О, черт! Я так и знал! Знал, но не ожидал… (Федору). Федя, душа моя, я тоже тебя люблю, ты же знаешь. Как родного! Ты мне очень дорог. Я для тебя всё делаю, что только могу!
ФЕДОР: Ты можешь больше!
ГРИША: В смысле?
ФЕДОР: Ты можешь отправить Арину в Амстердам.
ГРИША: Что?!
ФЕДОР: Я знаю, она получила грант. Вот и пусть летит! Завтра! Я ее провожу в аэропорт. Пришли мне утром электронный билет на ее имя, и я не буду этот ролик никуда выкладывать.
ГРИША: Родной мой! Ты вообще в своем уме?
ФЕДОР: Гриша, ты не пожалеешь, обещаю! Я люблю тебя больше, чем она!
ГРИША: У тебя странные представления о любви, Федя!
ФЕДОР: Уж какие есть! «Я странен, а не странен кто ж? Тот, кто на всех глупцов похож...»
ГРИША: Какой ты, Федя, образованный! Аж противно... Ты маленький шантажист! Ты предатель. Ты циник. (Задумывается. Улыбается.) Моя школа!
ФЕДОР: Да, Гриша, я знал, что ты меня поймешь! Я – продолжение тебя. Мы – одно! Ты же сам говорил!
ГРИША: Подожди! Федя, послушай! Я же не могу насильно засунуть ее в самолет. Мне надо с ней поговорить! Убедить ее как-то. Дай мне хоть немного времени!
ФЕДОР: Хорошо. Я подожду. Пришли ее билет мне на почту до двенадцати.
ГРИША: Ночи?!
ФЕДОР: Дня! Видишь, у тебя полно времени! Целая вечность.
ГРИША: Да не то слово! (У него коротко пищит телефон. Вынимает телефон, читает SMS-ку. Федору) Всё, давай, дуй отсюда, она уже едет!
ФЕДОР: Спокойной ночи, Гриша!
Гриша посылает ему воздушный поцелуй. Федор уходит.
ГРИША: Федя, Федя… Ох, молодёжь… Но как хорошо он сказал… Надо записать! (Вытаскивает из кармана футляр с очками, ручку, мятую бумажку. Надевает очки. Пишет, при этом диктует сам себе.) «Без тебя нет жизни, нет воздуха, нет света. Ничего нет!» (Прячет всё обратно в карман).
Входит Арина. Подходит к нему сзади, наклоняется, обнимает его. Гриша вздрагивает.
ГРИША: Ой! Это ты, родная? Как твоя съемка?
АРИНА: Хорошо… Но очень долго!..
ГРИША: Я заметил. Хочешь вина?
АРИНА: Гриша, ты опять?
ГРИША: Не сердись, милая, у меня уважительная причина! Тут без поллитры не разберешься!.. (Спохватывается). Ну, знаешь, монтаж, развеска, видео, вот это всё…
АРИНА: Ты какой-то странный сегодня!
ГРИША: Я вообще странный! «Я странен, а не странен кто ж? Тот, кто на всех глупцов похож...»
АРИНА: Сам сочинил?
ГРИША: Нет, Грибоедов. (В сторону.) Ох, молодежь! (Обреченно машет рукой. Арине) Арина, а ты ЕГЭ в Оренбурге сдавала?
АРИНА: Да, а что?
ГРИША: Ничего, душа моя! (сажает ее себе на колени) Аринушка, знаешь что…
АРИНА (прижимаясь к нему): Что, Гриша?
ГРИША: Я тут подумал, а не съездить ли тебе действительно в этот Амстердам? Я там был – клёвое место! Тюльпаны, велосипеды, кофе-шопы… Всё как ты любишь! И тусовка там прикольная – сплошные дизайнеры и... дизайнеры! Ну, ты не насовсем, конечно, поезжай, а так – на разведку. Не понравится – вернёшься! А если понравится, и я к тебе приеду, паспорт вот только сделаю…
АРИНА: Гриша, ты с ума сошел? Или… нет? Или ты все-таки решил меня бросить? Я тебе надоела, скажи? Это всё Федя, я знаю! Это он всё придумал, гаденыш! Я его насквозь вижу! Где он, кстати?
ГРИША: Домой ушёл.
АРИНА: Так рано? Еще одиннадцати нет! Не похоже на него! Что-то тут не так! Гриша, что происходит?
ГРИША: Слушай, Арина, это уже переходит все границы! Когда ты ревновала меня к моей бывшей жене, я терпел. Когда ты ревновала меня к моей будущей бывшей жене – я молчал. Когда ты ревновала меня к Олесе, я терпел. Когда ты ревновала меня к Оксане, я терпел и молчал. Когда ты ревновала к меня к тем трем близняшкам, я терпел. Молча. Но теперь извини! Это уже смешно. Если ты ревнуешь меня к этому… к этому…, знаешь, я уже не могу молчать! И терпеть! Во-первых, это бред, во-вторых, это просто обидно, в конце концов! Ты за кого меня принимаешь? Как ты могла заметить, я люблю женщин!
АРИНА: Ага! Всех и сразу. Как класс. Я заметила, да! Федя у нас, кстати, тоже считает себя женщиной.
ГРИША: Не придирайся к словам. Женщин, в смысле, тебя! Ты для меня – абсолютная квинтэссенция женственности. Все женщины мира в тебе одной заключены! (В сторону.) О, это я хорошо сказал! Надо записать! (Арине) Ты не понимаешь, родная! Думаешь, мне самому охота тебя так надолго отпускать? Это всё ради тебя!
АРИНА: Да неужели?
ГРИША: Ох, молодежь! С вами не сговоришься! Одна любовь на уме! Не об этом надо думать в вашем возрасте, а о том, чтобы имя себе заработать! Фамилию! Карьеру делать международную. Поддерживать честь русского искусства на Западе!
АРИНА: Гриша, а ты что, в моем возрасте только о том и думал, как поддержать честь русского искусства на Западе?
ГРИША: Не думал! Но поддержал! ...Понимаешь, тогда время другое было. Нас, русских художников, везде на руках носили!.. Поили, кормили. Всем, чем можно, угощали. И всем, чем нельзя – тоже! Чего я только не перепробовал... Но я не об этом! Коллекционеры, кураторы нас на части рвали! На выставки звали постоянно. Здания расписывать приглашали! Виллы частные. Университеты. Тюрьмы! Знаешь сколько я тюрем расписал? В одной Швейцарии тринадцать штук! Платили за это хорошо. А здесь – хоть бы одну завалящую… Хоть бы раз позвали! Пропащая страна!
АРИНА: Гриша, ты же русский художник и патриот!
ГРИША: Как патриот и говорю! Не был бы патриотом, еще хуже бы сказал!
АРИНА: Ну и кто там видит твое искусство, в этих тюрьмах?
ГРИША: Как кто? Заключенные! Оно меняет их жизнь! Расцвечивает ее новыми красками! Разнообразит их унылое существование. Ты себе вообще представляешь, что такое швейцарская тюрьма? С этим их пятиразовым питанием, да уроками иностранных языков, да прогулками обязательными, да физкультурой каждый божий день. Там же со скуки подохнуть можно! Мне даже говорили, что некоторые заключенные под моим влиянием сами становились художниками – закрашивали мои рисунки и делали поверх них свои. Ты представляешь? Разве ради этого не стоит жить?
АРИНА: А может им просто искусство твое не нравилось? Смотреть было тошно, вот и закрашивали?
ГРИША: Даже если и так! Значит, они его замечали, оно их будоражило! Даже обычных зэков! А у нас что? Сама знаешь! В России современное искусство – развлечение для жалкой кучки богатых чудаков. Да и те его стыдятся! Ты только посмотри на них! Они открывают музей, тратят на него уйму денег, и при этом стесняются назвать его своим именем. Пишут на вывеске «Прачечная» или «Котельная». Это у них ностальгия по Совку, когда они сидели в больших кабинетах на Лубянке, а художники работали в котельных кочегарами. Они бы рады были и сейчас нас туда загнать, чтоб глаза не мозолили! И коллекций в этих музеях у них нет. Зачем, боже упаси! Коллекции у них в Швейцарии, в сейфах спрятаны. Чтобы не отобрали, когда их арестовывать придут. Так они себе думают. И правильно ведь думают! Отберут, как пить дать, отберут! У некоторых уже отобрали.
АРИНА: А за границей что, лучше? Кому мы там нужны? Там своих художников полно.
ГРИША: Ты не понимаешь! Искусство там – это часть жизни. Обычной жизни. Без него никак! Оно повсюду. Как вода из крана, как электричество, как отопление!
АРИНА: И так же неприлично дорого стоит?
ГРИША: И так же неприлично дорого стоит!
АРИНА: Всё равно! Я никуда не поеду. Я люблю тебя, Гриша! Я тебя не брошу!
ГРИША: Ох-х-х, молодежь! (Берет себя в руки). Я тоже тебя люблю, моя радость! (Обнимает и целует Арину). Больше всего на свете! Без тебя нет… (в сторону) Господи, как там у него?! Склероз подкрался незаметно! (Изловчившись, вытаскивает из кармана бумажку. Читает, держа ее над плечом Арины у нее за спиной, так что она не видит.) Без тебя нет жизни, нет воздуха, нет света. Ничего нет! (Целует Арину).
АРИНА: Гриша, не бросай меня! Обещай мне, что мы всегда будем вместе!
ГРИША: Обещаю, родная! Будем-будем. Пока смерть не разлучит… Или жизнь… (В сторону). Боже, что я несу? (Арине): Поезжай-ка ты сейчас домой, Аринушка. Приготовь пожрать усталому бойцу. Я тут быстренько в последний раз все проверю и приеду. (Целует ее.)
АРИНА (уходя): Только не очень долго, ладно?
ГРИША: Я скоро!
Арина уходит. Гриша выливает себе в стаканчик остатки вина и выпивает залпом.
ГРИША: Ох, молодежь… Какие все нервные! Прости, друг Федя, с Амстердамом ничего не выйдет. М-да, этого следовало ожидать! И что же нам теперь делать, а Гриша? Обратный отсчет пошел. (Смотрит на часы). У нас всего тринадцать часов. Думай, Гриша, думай! Что можно сделать за тринадцать часов? (Смотрит в зал). Здравствуйте! Меня зовут Григорий Венгеров. Я художник. Русский художник и патриот. Правда, картины за меня пишут другие люди. Причем уже давно. Но вы же любите меня не за это! ...А за что? Хороший вопрос, кстати! Может быть, за то, что у меня есть бренд? А вы любите бренды. И тренды. И тесты! И квесты! (Улыбается) …Значит, будет вам квест, дорогие! Вам понравится! И потом, вам просто хочется любить кого-нибудь. Пусть даже меня. Любовь – вот что вам нужно! Вот чего вам всё время не хватает. Её одну вы ищете повсюду – где надо и где не надо! И любовь вам тоже будет, дорогие! Вам понравится! Молодец, Гриша, умница! Просто гений, я это всегда знал! ...Твое здоровье! (Подносит стаканчик ко рту.) Черт, закончилось! Вот так всегда… Ну ладно!
Вынимает телефон, набирает номер.
ГРИША (говорит по телефону): Аринушка! Ты где, еще не дома? Можешь позвонить сейчас той девушке с Первого канала, забыл, как звать ее? Рыженькая такая, кудрявая, помнишь?.. (Пауза.) Да, прямо сейчас! Скажи, эксклюзив, небольшое интервью перед открытием выставки. Новые подробности. (Пауза.) Почему не возьмет трубку? Да, одиннадцать часов, ну и что? Как раз к утру смонтировать успеют! (Пауза.) Ладно, я сам позвоню! Пришли мне ее номер! Как там ее звали? Дарья? Спасибо, родная! (Пауза.) Да-да, уже заканчиваю. Целую!
С нетерпением смотрит на экран. Телефон коротко пищит. Гриша набирает номер.
ГРИША (идет к выходу из «Прачечной», на ходу говорит по телефону): Дашенька? Добрый вечер! Это Гриша Венгеров, художник, помните? Я вас ни от чего не отвлекаю, родная?.. У меня к вам предложение есть… Приличное, да! Как ни странно!.. (Уходит.)
КАРТИНА 2
Арт-центр «Прачечная». Утро перед открытием выставки Гриши Венгерова. Входят Лена и Федор.
ФЕДОР: Прости, я, кажется, проспал немного!
ЛЕНА: Ничего, с этикетками я сама разобралась. И видео наши техники уже проверили. Ты мог бы и не приходить, на самом деле.
ФЕДОР: Не мог, я же Грише обещал! Давай еще раз всё включим, а? Один разок, для порядка!
Лена молча кивает, включает самый большой телевизор.
ЛЕНА: Видишь, работает? Пойдем кофе выпьем!
ФЕДОР: Тс-с! Подожди!
На экране Гриша дает интервью на фоне своей выставки в «Прачечной»: «…и, конечно же, я хочу поблагодарить всех, кто помогал мне в работе над этим проектом. Обычно они остаются за кадром, и это несправедливо! Ведь это не просто ассистенты, а мои друзья, соратники, мои самые настоящие соавторы! Я хочу впервые публично назвать их имена. Во-первых, это, конечно, Арина Всеславская, замечательная художница, фотограф, моя муза и самый дорогой для меня человек. Аринушка, радость моя, иди сюда! (В кадре появляется Арина). Спасибо тебе за всё! Я тебя очень люблю!» Арина: «И я тебя, Гриша! Без тебя нет жизни, нет воздуха, нет света! Ничего нет!» Гриша обнимает Арину.
ЛЕНА: Федя! Ты... (посмотрев на Федора, умолкает на полуслове).
«Во-вторых, мой дорогой друг, соратник и соавтор Федор Забрин, художник невероятного таланта и нечеловеческой работоспособности. Скажу вам откровенно, без него этой выставки просто не было бы! В этом зале нет буквально ни одной картины, к которой он не приложил бы руку. У нас с Федей традиция – на каждом холсте обязательно рисовать муху. Вот такую! (Надевает очки, Арина подает ему кисточку. Гриша подходит к одной из картин, наклоняется очень близко к холсту, рисует муху. Камера показывает ее крупным планом). Когда пойдете на выставку, присмотритесь – она тут на каждой картине… Предлагаю вам небольшой квест – найдите всех мух и угадайте, кто их нарисовал, я или он. Предупреждаю, это будет непросто! Мы и сами иногда не можем отличить, правда, Федя?! Ты же нас смотришь сейчас? Федя, привет! (Улыбается в камеру, машет рукой)»
ФЕДОР: Выключи его! Скорее!
Лена выключает телевизор.
ЛЕНА: Федя, что это было? Я ничего не понимаю.
ФЕДОР: Всё пропало!
ЛЕНА: Спасибо, я заметила! Но откуда он узнал о нашем ролике?
ФЕДОР: Я сам ему показал. Вчера.
ЛЕНА: Господи, Федя! Зачем?
ФЕДОР: Я понял, что не могу иначе.
ЛЕНА: Почему? С какой стати?!
ФЕДОР: Потому что я люблю его.
ЛЕНА: Ах, вот оно что! Почему меня это даже не удивляет?.. И ты сказал ему это... моими словами! Зачем, Федя? Своих не было, что ли?
ФЕДОР: Были, конечно! Но твои лучше. Гриша достоин самого лучшего.
ЛЕНА: Твой Гриша достоин гореть в аду! Синим пламенем! И ты вместе с ним!
ФЕДОР: Спокойно, я уже над этим работаю! У меня есть план.
ЛЕНА: Что-то я начинаю уставать от твоих планов, Федя. Ты меня просто использовал. Втёмную. Придумал грандиозный план, и сам всё испортил.
ФЕДОР: Прости! Меня тоже использовали. Когда любишь, тебя всегда используют. Так или иначе.
ЛЕНА: У тебя странные представления о любви, Федя!
ФЕДОР: Я знаю, мне уже говорили.
ЛЕНА: Федя, я тебя очень люблю, но знаешь что? Давай ты свои гениальные планы теперь будешь воплощать без меня!
ФЕДОР: Лена, я тебя очень прошу! Ну пожалуйста! Тебе даже делать ничего не нужно! Просто дай мне четверых рабочих и пропуск на внос кое-чего. Я сейчас напишу список. А когда начнется перформанс, объяви в микрофон, чтобы все встали у выхода, потому что вторая часть будет на улице.
ЛЕНА: Какой еще перформанс?
ФЕДОР: Мой. На открытии. (Берет ее под руку.) Тебе понравится!
Федор и Лена уходят.
КАРТИНА 3
Арт-центр «Прачечная». Вернисаж выставки Гриши Венгерова. Входят охранники, встают у дверей. Один за другим, по одиночке и мелкими группками входят гости. Зал быстро заполняется людьми. Входят Аркадий, Александр Афанасьевич и Гриша. Осматриваются.
АРКАДИЙ: Ну как вам, Александр Афанасьевич?
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Красота – страшная сила! Молодец, Аркаша, всегда бы так!
АРКАДИЙ: Ну что вы, Александр Афанасьевич! Это всё Гриша!
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Поздравляю, Гриша! Спасибо! (Пожимает Грише руку.)
ГРИША: Вам спасибо! Мне и самому нравится! ...А уж как мои галеристы обрадуются…
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: А этот твой самогонный аппарат на крыше — он что, правда летает?
ГРИША: Летает! Хотите попробовать?
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Ага! Как же! Сплю и вижу! Ты сам-то пробовал?
ГРИША: Я – нет. Я высоты боюсь! Но по всем расчетам должен взлететь. Мы с ребятами хотели робота-испытателя первым запустить. С искусственным интеллектом. Напрокат его взяли, в Сколково. Кучу денег отвалили. Привезли, включили. «Лети!» – говорим.
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: А он что?
ГРИША: А он такой, башкой покрутил и отвечает: «Вы чего, ребята, с дуба рухнули? Я в десять раз дороже стою, чем эта ваша летающая этажерка! Навернусь вместе с ней, вы же потом не расплатитесь».
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Ха-ха-ха! Правда, что ли? Так прямо и сказал?
ГРИША: Ну, примерно. Отказался, короче, наотрез. Ждем теперь новую модель – с интеллектом, но безбашенную. Такую, знаете, с легкими суицидальными наклонностями.
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: А что, есть уже такие?
ГРИША: Пока нет, но появятся, я думаю. Британские ученые изобретут. Прогресс не стоит на месте!
Входят четверо рабочих, они несут большую железную клетку. В ней сидит Федор, он пишет картину небольшого формата, держа в руке палитру и положив холст себе на колени. Обходят зал по кругу. Публика поглядывает на них с интересом.
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: А это еще что за вынос тела?
Аркадий оглядывается, замечает процессию. Выпучивает глаза, открывает рот, но не может ничего сказать, а только глотает ртом воздух, как рыба, вытащенная из воды.
ГРИША: Да это Федя Забрин, мой ассистент. Талантливый парень, рекомендую! Далеко пойдет! Рисует гениально! А уж видео какие делает — закачаешься!
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: А он у тебя всегда так, в клетке путешествует?
ГРИША: Молодежь! Ищут новые формы.
Рабочие ставят клетку посреди зала. Входит Лена с микрофоном в руке.
ЛЕНА: Дорогие гости, внимание, у меня для вас важное сообщение! Прямо сейчас в этом зале состоится перформанс художника Федора Забрина. Просим всех собраться у главного входа, вторая часть перформанса пройдет на улице.
Рабочие расставляют ограждение из столбиков с красной лентой, ненавязчиво оттесняя толпу к выходу.
АРКАДИЙ: Что-то мне не нравится этот перформанс! Эй, охрана! Сюда!
Охранники, как роботы, синхронно поворачивают головы к Аркадию. Александр Афанасьевич успокаивающе машет им рукой, они также синхронно отворачиваются.
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Аркаша, расслабься!
АРКАДИЙ: Александр Афанасьевич, послушайте...
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Расслабься, я сказал! Александр Афанасьевич желает посмотреть перформанс.
Федор выходит из клетки, держа в руке картину. Забирает у Лены микрофон. Залезает на клетку, как на трибуну. Обращается к публике.
ФЕДОР: Здравствуйте! Меня зовут Федор Забрин, я художник. Последние три года я работаю ассистентом художника Григория Венгерова. Я пишу за него картины, а он их подписывает и выдает за свои. Одну я написал только что, сидя в этой клетке, у вас на глазах! (Поднимает картину над головой, показывает публике). Все картины на этой выставке написаны мной, кроме одного рисунка, третьего справа от входа. Гриша его нарисовал в четырнадцать лет. Как видите, в четырнадцать лет он рисовал не хуже, чем я сейчас. Ну, почти! Сейчас на всех экранах в этом зале идет документальное видео о том, как я делал эти работы. (На экранах начинается ролик Федора, без звука). Те, кто досмотрит его до конца, даже сможет увидеть, как Гриша ставит на них подпись! Это не фейк, можете спросить у самого Гриши, он сейчас здесь, c нами. ...Гриша, привет! Я хочу сказать тебе спасибо перед всеми этими людьми. Спасибо и до свидания! Я в жизни никого не любил так, как тебя! И я очень многому у тебя научился. Особенно сегодня утром. Но теперь я говорю тебе, и всем вам – с меня хватит! Теперь я буду работать под своим именем. И моей первой работой станет этот перформанс. Я посвящаю его тебе, Гриша! Всему, что между нами было, и чего не было. Хотя могло бы. Перформанс начинается, держитесь ближе ко входу. Вторая часть будет на улице!
Федор спрыгивает на пол, достает из-за стойки рецепшн канистру с бензином. Обходит зал по кругу, плещет бензином на каждую картину. Вынимает из кармана спичечный коробок, чиркает спичкой. Она гаснет.
АРКАДИЙ: Что-то мне совсем не нравится этот перформанс!
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Аркаша, расслабься!
Федор чиркает второй спичкой, на этот раз – успешно. Бросает ее в картину на дальней от зрителей стене. Картина загорается, огонь быстро охватывает весь зал. Включается пожарная сигнализация, зрители толпой устремляются к выходу. Федора среди них не видно.
КАРТИНА 4
Площадь перед арт-центром «Прачечная». Здание целиком объято пламенем. На крыше светится на фоне ночного неба «Летатлин-4», до него огонь еще не добрался. Слышен звук пожарной сигнализации, потом он затихает.
Входят Аркадий, Александр Афанасьевич и Гриша. Некоторое время стоят и молча смотрят на пожар.
АРКАДИЙ: Александр Афанасьевич! Да сделайте же что-нибудь! Сгорит же всё к едрене фене! Моя «Прачечная»! Моя «Прачечная»!
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Аркаша, расслабься! Не твоя, а моя. И по мне, туда ей и дорога! Вы тут хомячков разводите, а денег на них уходит, как на крокодилов. Моих денег, Аркаша!
АРКАДИЙ: Боже! Витя! А как же Витя? Где он?!
Входит, чуть запыхавшись, Лена. Под мышкой у нее рисунок, который Гриша нарисовал в 14 лет, в руке клетка с хомячком. Лена протягивает Аркадию клетку, которую тот страстно прижимает к груди.
АРКАДИЙ: Жив! Слава богу! А я? А как же я? Что теперь со мной-то будет?
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Аркаша, расслабься! Всё хорошо с тобой будет. Ты у нас по образованию кто? Маркетолог? Вот и возьму тебя директором по маркетингу!
АРКАДИЙ: Меня? Директором по маркетингу стиральных порошков?!
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Ну да! Это тебе, конечно, не хомячков в инстаграме разводить! Работа малость посложнее, но ты парень сообразительный, справишься!
АРКАДИЙ: А наши сотрудники? Вот она, например?
ЛЕНА: За меня не волнуйтесь. Я в новый арт-центр пойду. «Котельная» называется. Они меня давно к себе зовут. Зарплата не очень большая, зато люди хорошие!
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Ха-ха-ха! Ловко она тебя уела, Аркаша?
АРКАДИЙ (Лене): Я тебе это еще припомню! Я тебе всё припомню! (Александру Афанасьевичу) Александр Афанасьевич! (Грише) Гриша! Ну хоть ты ему скажи! Там же твои картины горят, неужели тебе их не жалко?
ГРИША: Они все застрахованы. Вами же. И они не мои! Они Федины. Ты же всё слышал. Он автор – имеет право!
АРКАДИЙ: Ах ты гад! Ах ты сволочь неблагодарная! Ах ты Малевич недоделанный! Я тебе – выставку, я тебе – страховку, я тебе – каталог, я тебе – всё! А ты… А ты… Ты его еще и защищаешь!
ГРИША: Конечно! Я бы так не смог! Рука бы не поднялась.
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Да, мощно парень зажёг! Павленский отдыхает!
ГРИША: Моя школа!
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Красиво горит!
«Летатлин-4» отрывается от крыши горящего здания.
ГРИША: Красиво летит!
«Летатлин-4» делает круг над зданием.
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ (достает телефон, начинает снимать видео): Гляди-ка! Это же он! Этот твой, как его, Забрин!
«Летатлин-4» скрывается из виду. Из-за здания доносится глухой звук удара, будто на землю упало что-то тяжелое. Лена срывается с места и убегает.
ЛЕНА (издалека): Фе-е-дя-а-а!
АРКАДИЙ: Долетался, Герострат недоделанный!
АЛЕКСАНДР АФАНАСЬЕВИЧ: Да не, это задняя стена упала!
ГРИША: Ну-ка пойдем, посмотрим! (кричит) Фе-е-едя-а-а! Эй! Ты живой?!
Уходят.
ЗАНАВЕС
Все персонажи пьесы вымышлены, все совпадения с реальными людьми и событиями случайны.
© Екатерина Вагнер, ноябрь 2019